Некоторые думают, что если в сложном случае сразу дать предмету дискуссии определение, то говорить о нём будет легче. Это не так. В сложном случае определение само становится предметом дискуссии, из которой трудно выбраться.

Вместо определения предмета дискуссии можно попробовать просто на него указать. В классическом случае, например, можно было сказать, что искусство - это произведения живописи, ваяния, зодчества, театра, музыки, литературы. И, указав на них, избежать споров о границах художественного.

Но в наше время этот способ не работает. С классических времен разнообразие в искусстве необозримо возросло. Прибавились авторские тиражируемые искусства - кино, фотография, видео. В ХХ веке стало общепринятым говорить об искусствах цирковом и декоративно-прикладном. Обычными стали термины «первобытное искусство» и, с другой стороны, «современное искусство», представленное приблизительно сотней разновидностей (см. ст. «Современное искусство» в Википедии). Знатоки различают кроме «современного» еще и «актуальное» искусство… И все вместе они не образуют законченного или хотя бы бесспорного списка.

Искусство растворилось во множестве своих форм и версий, и само понятие это уже мало что может определить. Иногда границу его находят неожиданно далеко – на пересечении с областью права. В наше время Герострат мог бы озадачить судей и присяжных заявлением, что он художник-акционист.

Искусство как институт оказалось размыто собственным разнообразием. Институт – это система писаных и неписаных правил, которые предопределяют необходимую компетенцию участников совместного действия. Не только создатели – писатели, художники, композиторы и др. – в эпоху классического Нового времени знали, «как это делается», но и реципиенты должны были иметь достаточный опыт, чтобы не просто присутствовать вблизи произведения искусства, но и знать «что с ним делать». Современный реципиент в большинстве случаев решает это по своему разумению и каждый раз заново.

И с содержательной стороны после классики в искусстве всё изменилось. Былую сосредоточенность на суперидее, на творческом служении искусства «вечному» - Богу ли, Жизни, Красоте, Любви или Достоинству человека – приходится доносить до наших современников циклами искусствоведческих лекций, иначе шедевры великих творцов классики легко могут быть miss-taken, остаться не понятыми.

Время «служителей муз» прошло. Сказать о современнике (поэте или художнике), что он «творит искусство» – значит высказаться неуместно: высокопарно или даже с оттенком иронии. Теперь надо говорить как-то иначе. Но неизвестно, как. Моя знакомая, талантливая и чуткая к слову поэтесса, всегда говорит о своих произведениях «стишки». Звучит несправедливо, но ее можно понять. Что-то другое, не вечное, выходит на первый план в том, что привлекает современную публику искусства – произведений, которые возникают вне правил, не нуждаются в оправдании общепринятым и существуют как бы ни для чего. Но они нужны, эти новые стихи, муралы, перформансы, арт-объекты и проч. Для чего-то нужны.