"Дворник с Канатной" Таи Найденко

Для того, чтобы сохраниться в культуре в эпоху ее эпохального слома в ХХ веке, искусство радикально менялось путем самых разнообразных экспериментов, попыток и проб. Утратив интерес к вечному, искусство (по крайней мере то, которое претендуют на внимание публики) озабочено быть прежде всего современным – в согласии с тем, каким «наше время» преимущественно предстаёт в общем знании: как нечто ранее небывалое по средствам (технически) и по содержанию. И это – сильный смысловой посыл, способный провоцировать самые разные чувства по поводу беспрецедентной исключительности нашего времени – от удивления и восторга до глубокого разочарования.
Случившаяся революция средств в искусстве ХХ века оказалась более заметной для публики и широко обсуждалась в философии и эстетике модернизма. Но есть немало произведений современного искусства, которые, несмотря на свой более или менее традиционный облик, удерживают «небывалое» современности своей образной системой.
Переходя к примерам этого рода, стоит сослаться на основной принцип присутствия в искусстве – принцип доверия. Выраженное автором, всегда правда, даже если говорится о невероятных вещах и невозможных событиях. Конечно, это особая правда – правда авторского представления, но его источник (мотив, ради чего существует предлагаемое сочинённое) он и есть та самая точка, в которой должны сойтись во взаимном понимании автор и его читатель (зритель, слушатель). И в этом суть понимания искусства.

Тая Найденко делится с читателем невероятным:

"Дворник с Канатной причислен, к лику, святых!".
Надпись о том с лишней парою запятых
В пасхальную ночь засияла над нашим БЦ.
И блики играли на дворника красном лице.

Журналистов было немного - чай, не впервой.
Вот только во вторник вознёсся сантехник Кривой.
сначала был взят с поличным на грабеже -
И тут же был взят на небо. Седьмой уже.

А дворник вчера избил бездомного пса.
Месил, не жалея сил, почти два часа.
Кричал "Шалава!" - жене, и "Убью!" - ментам.
И если он твой святой, то каков ты сам?

Боженька мой шаловливый, скажи всерьёз!
Мне ли ещё не понять? Или ты не дорос?
Я дышу на стекло, я пальцем пишу: "Бога нет?"
"Разумеется, нет" - всегда проступает в ответ.
(Одесса, 2015)

Какая-то странная смесь возможного и невозможного в этом «сне наяву». Бизнес-центр, хотя бы один, найдется в любом городе. В современную бизнес-эпоху он поважнее будет любого церковного здания. Да, были времена, когда собор обозначал центр городского пространства. Но теперь центр реальной власти – «БЦ» (аббревиатура общепонятна). И высота его господствует в городе физически и по смыслу. В стихотворении его фасадная световая реклама извещает о канонизации еще одного умершего. Не по правилам, но что поделаешь. Были они, конечно, поддонки, но, там, где украшение жизни святыми – насущная потребность, где хочется хоть какого-нибудь «позитива», там этих канонизируют как героев - «седьмой уже».
Герои тут – «дворник», «сантехник», дворовой круг «обычных» людей. Они (спьяну, конечно) бьют, кого могут, – жену или собаку, а полицейских, по-своему, зовут ментами. И грабят, хоть и не всегда удачно. И нет у них ничего, что хотелось бы сберечь. Или, наоборот, того, что могло бы сберечь – их жизнь, смысл жизни. «Разумеется, нет» - всегда проступает в ответ» на вопрос о Боге.
Щемящая тоска этого парадокса рождается из ясного сознания подмены: образ «нормального» пространства-времени еще живет в представлении, но уже произошла поэлементная замена этой структуры. Пространство событий сжато в границах улицы и двора, откуда неопределенно далеко отстоит центр власти, природа которой не божественна, но всё равно непостижима, как и нравственный союз её со всеми этими подонками местного значения.